Лис все ещё размышлял о красоте своего спутника, когда чей-то голос, бархатный и тихий, с легкой хрипотцей, обволакивающий и убаюкивающий, но в то же время будоражащий, вырвал его из задумчивости.
-Нэдзуми…
-Моё имя-Нэдзуми.
Кицунэ повернул голову на голос, Горыныч СНОВА заговорил))) Духа так порадовал сей факт, что он не раздумывая бросился обниматься со змеем. Не удержавшись, они оба повалились на кровать. Упс…
Змей лежал на спине, волосы его рассыпались по атласному покрывалу этого странного ложа, глаза мерцали прекрасными изумрудами из-под полуопущенных пушистых черных ресниц. А лис лежал на его груди, касался подушечками пальцев его теплой кожи, чувствуя ,как под ней перекатываются крепкие мышцы. Он смотрел в глаза змею и не знал что сказать. А тот, в свою очередь, не пытался о чем-то спросить и вообще заговорить. Мгновение… Ещё одно… Нэдзуми приподнял голову и легко поцеловал Кицунэ в уголок губ. В правый. Едва касаясь, боясь спугнуть момент или получить в челюсть, кто знает?! Опустил голову обратно на постель и продолжил вглядываться в лицо лиса. Облизнулся и уловил на губах таящий привкус губ того, кто сейчас лежал на его груди. Яблоки и карамель. Змей улыбнулся. Кицунэ находился в прострации после поцелуя, не зная, что и думать, что сказать и вообще как поступить?! Но тут зеленоглазый парень улыбнулся. Мгновение-второе… Кицунэ сам начал целовать щеки и шею Нэдзуми. Но вдруг остановился и смущенно посмотрел на юношу.
- В чем дело? – тихо спросил змей, поглаживая его по волосам. – Ты передумал?
- Нет, не передумал, - поспешно ответил лис. – Просто… Просто запри дверь…
Горыныч, усмехнувшись, кивнул и, спрыгнув с кровати, подошел к двери и запер на замок. Сердце Кицунэ бешено стучало в груди, тело горело, он не мог поверить в реальность происходящего.
- У тебя вид девственницы, теряющей невинность в брачную ночь, - насмешливо заметил Нэдзуми, неторопливо приближаясь к духу. Он разглядывал его грудь, так услужливо обнаженную перед ним и его откровенный взгляд вынудил Кицунэ еще больше смутиться. Его сердце ёкнуло, когда Горыныч стал раздеваться – медленно, так, чтобы лис смог подробно разглядеть это великолепное тело – мускулистое и сильное…
Нависнув над Кицунэ и упершись коленом в постель, Нэдзуми повалил юношу на спину. Кицунэ порывисто выдохнул воздух, а в следующее мгновение горячий язык юноши скользнул ему в рот, заставив его застонать. Близость Нэдзуми действовала на него как крепкое вино: с каждой секундой лис пьянел всё больше и больше. Ладони горели нестерпимым огнем и, чтобы погасить это огонь, он прикоснулся к груди змея , с наслаждением ощущая под гладкой кожей крепкие мускулы, затем опустил руку вниз – проведя пальцами по атлетическим кубикам на животе, и ниже, ниже…
- Ты такой красивый, - прошептал Кицунэ.
- А в каком месте я особенно красивый? – спросил Горыныч, кусая его за мочку уха. – Наверное, там, где ты сейчас меня трогаешь?
- Тебе не нравится? – хмыкнул Кицунэ вместо того, чтобы смутиться.
- Ты мог бы делать это смелее. Юноша приподнялся, освобождая духа от тяжести своего тела. Он прикоснулся к ремню на брюках Кицунэ, однако не стал расстёгивать его, а, нащупав сквозь ткань возбуждённый орган, стал мять и сжимать его, лаская. Вскрикнув, Кицунэ выгнулся ему навстречу, его тело жаждало прикосновений Нэдзуми, в глазах всё затуманилось и потеряло очертания… Нэдзуми, горящим взором, наблюдавший за выражением лица лиса, расстегнул, наконец, его ремень. Молния на брюках издала жалобный звук, а затем Кицунэ лишился остатков своей одежды.
-Нэдзуми! – всхлипнул Кицунэ, когда увидел, что юноша склонил голову к его бедрам. Пальцы Нэдзуми сжали ягодицы Кицунэ – крепко, оставляя после себя синяки, а губы сомкнулись на разгоряченном члене, помедлили немного, затем начали свое движение. Сначала неторопливо, дразнящее, затем все быстрее и сильнее, доводя духа до умопомрачения… Почувствовав, что юноша вот-вот кончит, змей, улыбнувшись, чуть оттянул крайнюю плоть и вдруг укусил её. Кицунэ закричал от боли и наслаждения одновременно и достиг вершины экстаза. Не давая ему опомниться, Нэдзуми закинул его ноги себе на плечи и вновь навалился на юношу: одним движением распределив смазку, он осторожно вошел в него. Кицунэ закусил губу, стараясь сдержать возглас боли… При свете заходящего солнца, чьи косые лучи падали на пол, их тела, сплетенные между собой, были прекрасны. Их руки скользили по влажной от пота коже, оставляя невидимые огненные борозды… Они были подобны двум экзотическим цветкам, чьи стебли переплелись между собой. И, в какой-то момент, Кицунэ, повинуясь безрассудному порыву и острому желанию, выдохнул:
- Люблю тебя…